Владимир Белов, 35 лет. В Ялте недавно – переехал из Донецка. Но Крым для него не нов: здесь он родился, вырос. Корреспондент НАШЕЙ встретила его в церкви. Мужчина молился и плакал.
Воевал и лишился семьи
Владимир, по его словам, рос в интернате, потому что родителей убили. Сначала жил с бабушкой, а потом она от него отказалась.
– Я вырос, отучился, потом пошел в армию. Мог не идти, как сирота, но пошел. Служил в рядах ВДВ, в девятой бригаде в Николаеве, потом женился. Были детки, жена, а потом пришла война на нашу землю…
И Владимир пошел воевать в ряды народного ополчения Донецкой народной республики.
– Что значат звезды на ваших погонах?
– Я лейтенант непризнанной пока Донецкой Народной республики.
– Где вы воевали?
– Батальон Моторолы. Воевал в Славянске, в Донецке, в аэропорту Донецка, там горячие бои были. Воевал на стороне ДНР, Донецкой народной республики.
– Какое мнение о будущем этих республик?
– Они не станут на колени – ни Донбасс, ни Луганская область – это сто процентов. И у Киева не получится ничего, потому что Украина рухнула. Она уже не существует, потому что правительство страны довело ее до хаоса. Донецкая республика будет или российской, как автономия, как Крым был автономный. И, тем более, народ Донбасса и Луганска не простит Украине, ни в коем случае не простит то, что они натворили. Гибло мирное население, гибли дети, на части разорванные, бомбили школы, интернаты, детдома, роддома, детские сады, детские площадки. Народ Донбасса этого не простит однозначно. Это не то, что мое мнение, это будет фактом, это так.
Из вашей семьи кто-то остался в живых?
– Нет. Вообще никого. Погибли на Донбассе.
А из друзей кто-то остался, из однополчан?
– Да, но не в Ялте. Все там остались. Многие погибли, а те, остальные, которых знаю, остались там. Здесь было пару человек, но они уехали в Ростов. Тут я знаю ребят с Луганска, но они не воевали, просто оттуда выехали семьями: с женами, с детьми.
"Прыгал и проверял, сухой ли"
– Как настраивались на бой?
– Ну... Трезвый ополченец – это мертвый ополченец, поэтому мы все, в основном, были выпивши. Не сильно, конечно, можно было прицелиться и выстрелить. Алкоголь как-то затуманивает, уже жмешь на курок и не думаешь о том, что это человеческая жизнь. А когда ты трезвый, то тебе тяжело убивать. Кто бы это ни был. Понятно, что если на тебя наставлено оружие, то либо ты, либо тебя.
– Страшно?
– Вообще страшно, конечно. Очень страшно. Но до войны я служил в армии в ВДВ и у меня были прыжки с парашютом и я такой экстрим пережил. Мне было проще, чем ребятам – шахтерам, луганчанам, которые, возможно, даже в армии не служили. А я служил в ВДВ, у меня был опыт и в бою. Насчет страха – я его переборол. Во второй раз, когда прыгал с самолета с парашютом. Там страшно. Я когда первый раз опустился на землю, сразу начал проверять – сухой ли я (смеется).
– А сколько высота прыжка обычно?
– Первая – шесть тысяч, потом уже восемь, двенадцать и пятнадцать.
– А давление?
– Перед этим готовишься, проходишь определенные курсы. Обучение перед первым прыжком – две недели. Надо там находиться, это не объяснишь. В кино показывают, но это что?
– Просто красивые картинки?
– Да. Даже о шестой роте сняли фильм "Прорыв", "Честь имею". Там показывают интересно, но не то, что происходило на самом деле… Есть ребята – четыре человека, которые выжили, я смотрел интервью каждого из них. Они рассказывали, как на самом деле происходило и снимали документальный фильм, когда уже после боя приехали наши десантники. Там ужас! Вся высота в трупах. Это тоже нужно, хоть и документально. Смотришь – оно ужасно, а пережить подобное, как я пережил на Донбассе, в боях…
Как отходите после войны?
– Я не хочу войны. Я побывал на ней, мне сейчас страшно. Если война придет туда, где буду находиться, я застрелюсь, наверное. Мне эти люди снятся, те, которых я убивал. Я знал, что конкретно моя пуля достала. Они мне снятся и мне тяжело спать. Я, бывает, так ору, что хозяйка, где я живу, меня будит. Говорит, я перепугалась, ты так орал… Ну а я-то сон помню, я не знаю, что ору, а бывает, просыпаешься от крика.
"С нашими зарплатами в Ялте не проживешь"
– В Ялте оставаться планируете?
– Нет. В Ялте дорого. Надо получать тысяч пятьдесят, чтобы месяц нормально кушать, а не один раз в день. Нужно полноценный образ жизни вести. Здоровье – оно одно.
– Какой бы город выбрали?
– Поехал бы в Ростов, а там по распределению. Оформить документы, а там дадут жилье, работу. Там все это делают бесплатно, помогают оформить документы, чтобы не украинское гражданство было. Это вначале можно было просто взять и поехать, а сейчас непросто. Я сейчас все узнаю, у меня куча друзей.
– Что вы думаете о Крыме?
– Сейчас Крым в шатком положении, это мое мнение, в очень шатком. Перешли в Россию, но это еще ни о чем не говорит. То, что он защищен – да, но все это – работа, жилье – все шатко. То есть, стабильности еще нет, конкретной стабильности. В Москве все стабильно. Понятно, что Крым забрал Путин, но по ценам… сегодня заходишь в магазин, цена одна, а завтра другая. Как это так? Кто вообще регулирует цены?
– Сейчас террористическая угроза высокая, Крыму может что-то угрожать?
– Конечно! Напрямую Украина угрожает Крыму.
– А что касается исламского государства?
– ИГИЛ (ЗАПРЕЩЕННАЯ В РОССИИ ОРГАНИЗАЦИЯ (ПРИМ. РЕД.)? Тоже может угрожать, потому что перед референдумом в Крыму, я знаю, с мусульманами были стычки, а ИГИЛ – это мусульмане. Недавно теракт сделали, в Париже. Человек 130 – 150, где-то так, я не слежу за новостями, случайно узнал.
– Новая жизнь
Сейчас Владимир решил оставить прошлую жизнь и следовать за богом. В церкви, в которой его встретила корреспондент НАШЕЙ, он молился и плакал.
А все дело в том, что Владимир был тяжело ранен, однако, по его мнению, его спас бог. Поэтому мужчина и собирается посвятить ему всю жизнь.